Змееборец - Страница 73

Легенда взглянула туда. И увидела… себя? Да, себя, красивую, властную, и глубоко несчастную королеву Загорья. Чужую здесь. В этом зале, в этом дворце, в этом городе… Во всей этой стране каменных домов и каменных дорог, среди всех этих людей, чьи жизни были коротки и незначительны, на этой земле – земле, где не было места ни богам, ни бессмертию, ни эльфийке. Даже если эльфийку принимали за богиню.

– Вам не место рядом с людьми, – голос Эльрика был тяжелым и мягким, – эльфам нельзя долго быть рядом со смертными, люди способны выпить вас досуха, и даже не понять, что они наделали. Все будет хорошо, Легенда. Тебе ведь давно не говорили этих слов, правда? Все будет хорошо. Я обещаю.

Эльрик де Фокс

Экий я… романтичный не по возрасту. И не по уму.

Я думал, командор ее ненавидит. Думал, кстати, правильно, Йорик ее действительно ненавидит, до такой степени, что убивать не станет, даст помучаться. Но я, хоть и знал всегда, что ненависть наблюдательнее любви, применительно к командору об этом почему-то не подумал. Может, потому что думал о себе – за мной это водится. Ожидал, что будет мне стыдно, что заест меня совесть, что обмануть я Легенду, конечно, обману – для дела надо – но будет у меня от этого на душе тяжело.

Интересно: знал, что стыдно будет, а все равно взялся. Ну, не скотина?

Скотина. А вот командор как всегда на высоте. Мы с ним сразу знали, что Легенде нужно будет говорить правду, и только правду, врать за нас (за меня) станут гномьи камешки. Однако Йорик не стал меня предупреждать о том, насколько болезненной окажется эта правда для Легенды, и хорошо, что не стал: если бы я поверил, я бы непременно постарался смягчить эффект. Я бы, кстати, поверил без всяких "если". Йорик Легенду восемь лет вплотную наблюдал, а потом еще пять – издалека смотрел, а я от силы пару месяцев ее знаю.

И она меня тоже. А верит так, будто мы всю жизнь бок о бок жили и воевали.

Ох, камни-камешки, паскудная штука, но лучше уж пусть они, чем я бы сам, да всерьез, в Легенду влюбился. Что бы я тогда делал? Забрал ее на Ямы Собаки? Так ее, пожалуй, заберешь… потом наплачешься. Отправился бы за ней на ее Айнодор? Вот уж спасибо. У них там к шефанго не привыкли, пристрелили бы меня с перепугу из-за ближайшего угла, и порадовались еще, что от такого чудища отделались. Это если бы пристрелили. А если б не до смерти, умылся бы Айнодор кровушкой.

Королева Загорья в Загорье своем настолько не на месте, что я удивляюсь, как Йорик за эти годы вместо ненависти жалостью к ней не проникся? Удивляюсь, правда, не очень. Если бы у меня был свой Лойза, и кто-нибудь его убил, хрена бы убийца от меня жалости дождался. Чему я очень удивляюсь, так тому, какого кракена Легенда это королевство на себе тащила? Неужели не чувствовала, что сама себя теряет? Да как же можно такое не чувствовать, если она готова броситься на шею первому же мужчине, который не поддается чарам Двуликой? И ведь она жила здесь без всякой надежды на то, что когда-нибудь сможет вернуться в родной мир, или, хотя бы, в тот мир, где есть не только смертные.

У Йорика надежда была – он собирался когда-нибудь расшифровать барбакитскую книгу. У меня была уверенность: по достижении двадцати пяти лет любой шефанго получает способность проходить сквозь ткань миров в тех точках, где они соприкасаются. Каких-нибудь две с половиной тысячи навигаций, и я сумел бы убраться отсюда. Куда – это другой вопрос. Ходить между мирами наугад занятие опасное, но мне сдается, что за два с половиной десятка веков эта планета и этот мир утомили бы меня настолько, что я смирился бы с риском шагнуть прямиком в открытый космос.

А вот Легенде рассчитывать было не на что: она осталась одна в мире, где у не было ничего знакомого и родного, а единственного близкого человека убила своими руками. И если Йорика я понять могу: чем Легенде хуже, тем ему лучше, то почему я, кальмар меня поцелуй, не помчался к ней сразу, как только узнал, что она жива – это одна из загадок моей сволочной натуры.

Впрочем, надо отдать должное моей сердитой эльфийке, на шею мне она, конечно, бросилась, но голову не потеряла. Молодец. Они с Йориком оба молодцы в том, что касается ответственности за своих людей и свои земли.

А я?

А я правду говорить умею. Такую, до которой давно надо было додуматься, а получилось только пока мы с Йориком под горами путешествовали. Легенда сказала, что это моя судьба – развязать войну. Легенда не знает, что судьбы нет. А мы с Йориком знаем. И знаем, что все сделали сами. Пошли за войной, нашли войну, привели войну. Глупо ждать, что теперь война от нас отвяжется.

Не отвяжется. Но мы уйдем, и она пойдет за нами. А уж дома мы разберемся, что с ней делать, и как от нее избавиться.

Здесь же война если и случится, то не сейчас, и не по нашей вине.

Примерный план действий я Легенде изложил в первую же ночь… то есть, в ту ночь, когда мы с ней поговорили и поругались, и я превратил в пыль ее серьги, вместе с наложенным на них проклятием.

Следующую неделю нам не то, что поговорить, нам вздохнуть спокойно было некогда. Оказывается, отречение от престола – это такой сложный процесс. Захват власти по сравнению с ним – детские игры на мелководье. Несколькими днями раньше у меня возник бы совершенно резонный вопрос: на Легенду свалилась прорва работы, это понятно, а ты-то, наследный конунг, тут при чем? Тебе-то от каких таких трудов покоя не было?

Теперь мне было не до резонных вопросов. Я с людьми разговаривал.

Много. Вдумчиво. Хотя и очень коротко.

В том, чтобы длинно разговаривать необходимости не возникало.